«Все ссорятся, а я постоянно ем». Проблемы изоляции, с которыми впору бежать к психиатру
И что делать, когда ничего не радует
Самоизоляция повлияла на нас по-разному. Одни все время ссорятся с близкими, другие — ищут утешение в печенье и пирожных, третьи перестали радоваться мелочам и не могут себя заставить хоть что-то сделать. Что из этого просто плохое настроение и подавленность, а что — повод обратиться к специалисту?
Обсуждаем проблемы карантина с психиатром и психотерапевтом Светланой Минской.
— Светлана, недавно эксперты ООН заявили — в мире возможен всплеск психических заболеваний, потому что люди подвержены страху из-за пандемии, страдают от изоляции, тревоги и недостатка средств. Насколько это обоснованно?
— Любой стресс — а то, что происходит сейчас, это стресс — не может не отразиться на нас. Во-первых, нас угнетает неопределенность: что будет дальше? Во-вторых, экономический кризис, который уже сказывается на мелких и средних предпринимателях, не говоря о росте цен. В-третьих, страх: вдруг заболеют я или мои близкие.
И конечно, изоляция. Из-за нее не работает механизм, который раньше давал поддержку — общение с другими людьми. Плюс к этому большинство вынуждено сидеть дома с детьми, супругами, родителями. Наверное, никогда в другое время жизни мы не проводили столько времени друг с другом. В природе половозрелые особи не живут так тесно, разве что пока не подросло потомство. Раньше работа и общение вне семьи давали возможность восстановиться, а тут получается, что такой возможности нет.
Семья — это система, а в любой системе, когда накапливаются проблемы, они не могут быть решены в ней же. Нужен кто-то извне, кто смог бы оказать помощь, с кем можно поделиться, получить поддержку или совет, просто развеяться. А если этого нет, то начинает вспыхивать все то, что раньше только тлело.
— Вплоть до психических расстройств?
— Возможны три варианта развития событий. Первый: у человека уже есть депрессия или тревожное расстройство, и тогда сегодняшние события их просто усугубят. Второй: эти же события могут их вызвать, то есть стать причиной. Третий: стресс выступит триггером того, что пока только дремало. Может, например, развиться шизофрения или биполярное расстройство, но это может произойти и после гриппа или после долгой жары.
Летом 2010 года был всплеск тяжелых заболеваний — жара стала поводом для их развития. Процент тяжелой патологии всегда одинаков, а вот предотвратить депрессии и неврозы вполне в наших силах.
— Что мне нужно понимать о своей психике, если я в изоляции второй месяц и опасаюсь последствий?
— Когда есть какие-то долгие стрессовые обстоятельства, сделать с которыми мы ничего не можем, приходится к ним приспосабливаться. И тогда включается такой психологический механизм, как избегание. Это могут быть химические зависимости, компьютерные игры или бесконечный просмотр сериалов, что угодно, лишь бы не быть здесь и сейчас, не иметь дела со своими истинными чувствами — подавленностью, беспомощностью, гневом, тревогой или печалью.
Человек хочет избавиться от неприятных чувств и оставить себе приятные, но это не работает. Мы не можем выбирать — одно чувствую, а другое — нет. Если мы не перерабатываем какие-то неприятные чувства, а просто хотим их выключить, то выключится все.
И тогда человек выглядит как немного заторможенный, вроде бы спокойный, ни на что не реагирует. И вдруг — взрывается. Если не безразличие, то раздражение — единственная альтернатива. Из таких состояний можно выходить очень долго, при том, что попасть совсем не сложно. Как говорится, вход рубль, а выход даже не десять.
Съедаю полторта в день. Что со мной?
— Допустим, я сижу дома с четырьмя детьми, и вроде бы в семье все нормально. Только почему-то пристрастилась к сладкому, от нечего делать лезу в холодильник и полторта каждый день съедаю. Со мной что-то не так?
— Речь идет о компульсивном переедании, человек «заедает» проблему, вернее, свои чувства, с этой проблемой связанные. Он их блокирует на определенном уровне. Сейчас поясню, как это происходит.
Есть блок самый основной, первый: «Я вообще не понимаю, чувствую я что-нибудь или нет». Например, человек отсидел ногу в неудобном положении, но не ощущает этого до тех пор, пока не станет очень больно. Или надо в туалет сходить, но пока терпимо — он не встанет.
Блок второй: «Я чувствую какой-то дискомфорт, но не знаю, к чему его отнести». Или хочу есть, или зол, или встревожен. Наверное, я хочу тортика, потому что признать другие чувства, а уж тем более разбираться с ними — очень тяжело. Начну о них думать, а там окажется, что надо что-то делать с собой, с отношениями с партнером, детьми или родителями. Лучше попробую избежать дискомфорта самым простым путем.
В нашей культуре потребления, превозносящей удовольствия и кайф, дискомфорт кажется чем-то таким, от чего нужно избавляться быстро, не рефлексируя. «Не грусти — похрусти», — вот ее девиз.
Мы забываем, что мозг больше заточен на негативные эмоции, через них мы обучаемся и выживаем.
Помните цитату из Горького? «Человек создан для счастья, как птица для полета». Так вот, это неправда, тем более Горький не был нейрофизиологом. Нам нужен дискомфорт, он говорит нам, что во внешней или внутренней среде что-то пошло не так. Но мы не разбираемся, ведь куда проще съесть еще и еще полторта.
Третий блок — это когда человек хорошо понимает свои потребности, понимает, что чувствует, но сомневается, насколько его чувства валидны, насколько их примут.
Могу свой пример привести. Школьная программа — «Муму». Ребенку в четвертом классе не до социального пласта этого произведения, ему вообще ни до чего, кроме того, что произошло с несчастной собакой. У меня катились слезы из глаз, а на втором плане было неприятное удивление: а почему никто из взрослых не плачет? Почему в классе никто не плачет? Почему никому не жалко? Я ненормальна? Мои чувства врут? Нет, я точно знаю, что мне горько и больно, но я неуместна со всем этим.
Так что заедания и другие компульсивные действия относятся к блоку второго уровня: дискомфорт человек чувствует достаточно сильно, но не может понять, откуда он, поэтому действует привычным образом. Если бы это было действительно про еду, то потребность должна была бы удовлетвориться и уйти.
— Другой пример. Допустим, я работаю удаленно, наступает вечер, у меня семья, но я не могу проводить время с детьми, не могу отдохнуть, расслабиться — я снова иду к компьютеру и продолжаю что-то делать по работе, хотя и устала.
— Здесь есть два аспекта. Пусть это те же компульсивные действия, но! Во-первых, это социально одобряемо, да и мы сами себя за это хвалим. Это повышает самооценку. А во-вторых, это помогает в преодолении чувства беспомощности. Многие сейчас находятся в ситуации: что ни делаю, толку ноль. Невозможно отменить карантин, предотвратить падение рубля и прочее, прочее. А у меня есть работа! И тут я могу многое.
Кроме того, бегство в работу может быть бегством от каких-то других проблем. Тут полезно спросить себя: что у меня не получается в другой сфере моей жизни? Быть может, есть какой-то скрытый конфликт с домашними или что-то еще, что никак не сдвинуть с мертвой точки.
Актуальной проблемой это становится тогда, когда начинают страдать здоровье и отношения. Мне нужно спать, а я работаю. Мне нужно пообщаться с детьми, а я погружаюсь еще больше и злюсь на супруга, что отвлекает меня «всякой ерундой». Ведь я работаю, деньги приношу!
В любом случае — должно быть разнообразие в наших делах. Как нас учил Павлов: лучший отдых — это смена деятельности. И смена ощущений. В изоляции у нас очень мало сенсорной стимуляции. Что мы видим? Четыре стены в комнате, экран компьютера. Обязательно нужно создавать себе какие-то дополнительные стимулы — запахи, например, они напрямую взаимодействуют с лимбической системой, которая отвечает за наше настроение. Запахи иногда в одну секунду меняют наше состояние, вспомните запахи кондитерской или парфюмерной лавки. Должна быть телесная стимуляция: массаж, контрастный душ, жесткая мочалка, приятный крем, свежее белье, да много чего тут можно привести в пример. Ничего нового не скажу, но в изоляции особенно важно на это обратить внимание.
Желательно все эти компульсии как-то прерывать, заменять другими действиями. Это возможно, если это не расстройство клинического уровня, когда своей воли почти и не остается. Но мы говорим про бытовые случаи, а не про неврозы. При неврозах навязчивых состояний уже только к психотерапевту. Но до того, как разовьется это расстройство, проходит много времени, и вот тут можно осознанно прерывать себя. Захотелось съесть кусок торта — остановиться и спросить, а чего я на самом деле хочу? У меня в желудке пусто? Совсем-совсем пусто? У меня слабость, ноги трясутся от недостатка сахара? Когда обнаружите, что нет, пойдите в душ или поставьте кино.
Работаю, а муж сидит с детьми. И все делает не так
— Сейчас во многих семьях произошла смена ролей. Муж сидит дома на 2/3 оклада, а жена как работала удаленно, так и работает — например, у преподавателей и у нас, журналистов, работы только прибавилось. И вот папы пробуют себя в новой роли — пытаются помогать детям учиться на дистанционке, готовят еду. Получается слабо, так как навыка нет, всю жизнь папа был в офисе. От этого случаются разочарования и конфликты.
— Вообще-то пробовать в состоянии стресса какую-то новую деятельность — хуже не придумать. В стрессе мы перестаем обучаться, мы переходим на уровень привычных и освоенных действий. Если получается у мужа хоть как-то сидеть с детьми, пусть сидит и не переживает. Даже если дети чего-то сейчас недополучат с точки зрения мамы, то ничего страшного. Потом можно наверстать. А испортить отношения сейчас можно запросто, причем без усилий.
В изоляции, когда отцы вынуждены больше находиться дома, самое время укрепить привязанность между папами и детьми. У мужчин и женщин эта привязанность формируется по-разному. У женщины она возникает с момента зачатия (при желанной беременности), а у мужчины таких механизмов нет, они вырабатываются тогда, когда он подключается к уходу за детьми, к какой-то деятельности с ними.
Плохо, если у женщин есть установка: «Муж должен помогать с детьми». Акцент даже не на слове «должен», а на слове «помогать».
На роль помощника многие мужья обижаются. Вот родился младенец, все вокруг него носятся, мама отцу кричит: «подай клеенку», «смени памперс», «не трогай ребенка, а то уронишь». Это называется «он помогает».
Надо иметь уважение: в конце концов, он не помощник, а такой же родитель. И в новый для семьи период отец сам может решать, как детей воспитывать и обучать. Кто сказал, что это неправильно? Пусть даже бездельничают вместе — это, кстати, очень хорошо формирует привязанность. Не надо сейчас ни от кого — ни от детей, ни от мужа — требовать чего-то невозможного. Сбавьте обороты и требования. Придет «мирное время», тогда и разберетесь спокойно, как правильно, а как нет. Но только не сейчас.
— Некоторых мужчин вообще уволили, и это тоже ситуацию раскачивает: жена продолжает работать, муж — нет, перспективы туманны.
— А если наоборот: муж работает, а жена нет — это нормально?
— Почему-то считается, что да. Привычней в нашей российской парадигме. А мужчина себя чувствует неловко или злится на ту самую жену.
— Ну, скорее всего, он злится не тогда, когда в отношениях все в порядке. А тогда, когда жена ставит это ему на вид. Потому что — хотя, выходя замуж, она и слышала слова «и в радости, и в горести», — не рассчитывала, что в момент горести придется работать ей, а не наоборот.
Не пойму, в чем проблема, что мужчина в связи со сложившейся ситуацией не работает? Истоки женских претензий в том, что ни одному мальчику мама не говорила в детстве: «Сыночек, ты вырастешь, удачно женишься и не будешь работать». А девочки подобные слова слышат довольно часто.
В изоляции мы все время ссоримся
— Тут недавно другу жаловалась, что все периодически ссорятся, он говорит: «Ладно, нормально все. У нас тоже все со всеми ругаются». Действительно, в условиях самоизоляции все стали друг с другом чаще ругаться. Какой тут риск и во что эта ругань разовьется?
— Чем меньше территория и больше на ней народу, тем больше агрессии. Не зря есть такое выражение: как крысы в одной банке. Вопрос в том, кто как перерабатывает агрессию, кто как выражает гнев. У мужчин больше социальных разрешений на то, чтобы отреагировать прямо — и даже не словами, а, быть может, кулаком по столу, вплоть до физической агрессии. У женщин агрессия часто направляется внутрь себя, превращаясь в депрессию.
Кроме того, это зависит от типа нервной системы. Так называемые парасимпатотоники могут долго копить негатив, а потом взорваться. С виду это такие добродушные медведи, которые, если их разозлить, сметут все на своем пути.
А есть симпатотоники, они вспыльчивые, но отходчивые. Вспомните итальянские комедии, это про них. У них в среднем зрачки шире, чем у парасимпатотоников. Неслучайно широкие зрачки считались признаком красоты. Такие люди более живые, подвижные, долго не копят то, что «медведи» держат в себе. Поругались и поругались, никто не сделал каких-то далеко идущих выводов, до развода не дошло, ну, пару тарелок разбили.
Так что здесь очень много факторов. Но нельзя сказать, что когда-то кому-то ругань была на пользу, вопрос, как с ней обращаться.
— Есть люди, которые вообще не выносят конфликтных ситуаций, готовы все выносить, молчать — лишь бы не поссориться.
— Если человек настолько боится конфликта, значит, он сильно тревожный. Конфликт — это всегда про передел территории и ресурсов. Если я боюсь с партнером о чем-то заговорить, значит, я очень сильно боюсь его потерять, или я от него финансово зависима, или я живу в его квартире, а своей нет. Это всегда про какую-то территорию.
— Может ли карантин спровоцировать ситуацию насилия в семье? Я сейчас говорю не про физическое насилие, а скорее про психологическое, и не про регулярных абьюзеров, а про обычных людей, которые жили нормально, а вот сейчас все обострилось…
— Конечно, может. Конфликты бывают конструктивными, после которых жизнь становится лучше и легче, а бывают деструктивными. Насилие — это крайняя степень деструктивного конфликта, это значит, что он не был разрешен.
От насилия спасает только дистанция.
Это не значит, что надо хлопнуть дверью и уйти. Но если вы чувствуете, что отношения накаляются, — возьмите паузу. Прекращайте диалог, разойдитесь насколько возможно, хотя бы по разным углам комнаты. Тут как от радиации — надо спасаться временем и расстоянием. Когда волна гнева стихнет, разбираться, в чем дело.
— А если один за другим ходит по всем углам и комнатам и высказывает. Второй уши затыкает — «не хочу тебя слышать», а первый — «нет, ты послушай, я должен тебе все сказать».
— Это симптом уже далеко зашедших неблагополучных отношений, которые явно не вчера начались. «Нет, ты послушай» — это претензия к другому. Претензия — от слова «претендовать». Я претендую на то, что не мое: ресурсы партнера, его время, силы, энергию. Почему тебя другой должен слушать, если он этого не хочет? Значит, тебе что-то сильно от него надо. И если это происходит в изоляции — значит, кризис уже был, а в замкнутом пространстве все усугубилось.
Когда есть какой-то бытовой «пилеж» — чашку не так поставил, одежду не туда кинул, — за этим стоит что-то более глубокое. Чаще всего с обеих сторон звучит примерно так: «Я считаю, что вкладываю в семью гораздо больше, чем ты, а потому не буду подчиняться твоим требованиям». Заметьте, это симметрично. «Я весь день только и делаю, что хожу и убираю за тобой, а тебе трудно поставить чашку в мойку» или «Я деньги приношу, на которые мы все живем, так что чашку за мной уж можно как-то убрать».
— А если я претендую на свой уровень чистоты? Допустим, я претендую на то, чтобы не валялись грязные носки по углам, потому что мне это неприятно. Это тоже претензия?
— Да. Это по сути претензия на любовь и уважение. Когда они есть в паре, то каждый старается сделать так, чтобы другому было максимально комфортно. Любящий мужчина не будет разбрасывать носки, а любящая женщина их просто уберет, не заостряя внимания. Не будет ей противно или брезгливо, а ему будет важно не оставлять их по углам, дабы не выглядеть свиньей в глазах любимой. Так что не о носках нужно спорить, а отношения улучшать.
Ничего не радует. Это депрессия?
— Есть какой-то топ психиатрических нарушений, которых мы могли бы опасаться в период карантина?
— И на первом, и на десятом месте будет депрессия.
— Наверное, особенно сложно тем, кто остался в карантине один. Мне приятельница говорит, дескать, я в пижаме до вечера хожу, мне не вылезти, не могу начать что-то делать, нет стимула, смысла… Пожилые люди, особенно одинокие, тоже могут так говорить — не вижу смысла в жизни. Как тут отследить, где пониженное настроение, а где уже клиническая депрессия и надо таблетки пить?
— Наличие депрессии или ее отсутствие не определяется причинами и контекстом. Для того чтобы поставить диагноз «депрессия», нужны конкретные признаки. Если они есть — это депрессия. Неправомерно ставить человеку депрессию только потому, что он живет один. Это контекст, в котором депрессия может развиваться. А может не развиваться.
Существуют два обязательных критерия депрессии: первый — пониженное настроение, второй — ангедония. Это когда «заболевает» чувство радости.
Невозможно радоваться в моменте, невозможно радоваться, вспоминая о чем-то, невозможно радоваться от предвкушения, невозможно создавать себе какие-то удовольствия. Это достаточно серьезная поломка на нейробиологическом уровне.
Если есть даже начальные признаки ангедонии и это длится более двух недель, — это уже субдепрессия. Что такое начальные признаки — это когда меня перестали радовать обычные вещи, которые радовали до этого. Пью кофе, приятный аромат — но ничего не ощущаю. Чтобы меня порадовать, нужно что-то особенное, как Царевне-Несмеяне. Вот это начало ангедонии. Потом и особенное перестает радовать.
Есть очень простые тесты на депрессию, например, тест Бека. Он помогает определить не только наличие или отсутствие, но и степень депрессии — легкая, средняя, тяжелая. При легкой степени можно обойтись психотерапией, здесь хорошо себя зарекомендовал когнитивно-поведенческий подход. При средней степени помимо психотерапии могут понадобиться лекарства. При тяжелой начинают медикаментозное лечение сразу, а потом уже, по мере выздоровления, присоединяют психотерапию.
Самому себя диагностировать очень сложно, потому что вместе с тем, что снижается настроение и уходит радость жизни, происходят и когнитивные изменения. Возникает множество объяснений: «кому сейчас легко?», «жизнь вообще трудная штука», «жить надо для совести, а не для радости». Надо обладать очень хорошей рефлексией, чтобы отметить — «да, я попадаю в депрессию, пора что-то с этим делать».
Хочу заняться спортом, но не могу начать
— Все психологи советуют — занимайтесь физкультурой, начните делать дыхательную гимнастику, выстройте распорядок дня. Но реально никто ничего не делает. Почему это не работает? Как заставить себя организовать свой день и что-то полезное туда вписать?
— Для того чтобы что-то работало, надо что-то делать. Кого ни спроси, все знают и говорят, что надо сделать, но никто не говорит как.
Есть несколько правил.
Первое — не ждать появления желания. Вот я сегодня не хочу бегать или заниматься спортом, а завтра внезапно захочу и побегу. Так не будет.
Отсутствие желания при отсутствии опыта и привычки — это психологический механизм, «защита от дурака». Чтобы мы не хотели того, что не можем себе позволить, иначе это будет бесполезная трата сил, расточительство. Хочу я, например, шубу, а денег нет. И буду смотреть на разные модели, тратить силы и расстраиваться, вместо того чтобы пойти и купить куртку. Так же и здесь. Желание пробежать десять кругов по стадиону нормально тогда, когда есть на это возможность. Организм сам начнет этого требовать, а пока стоит остановиться на маленьком первом шаге.
Отсюда и правило второе: планировать маленькие шаги.
Правило третье: настраиваться не на результат, а на удовольствие от процесса. Например, если вы хотите худеть, забыть про весы и стройную фигуру. Держать их где-то в уме, но не стремиться к этому каждое мгновение. Сфокусируйтесь на том, какие удовольствия в процессе вы можете получить. От упражнений не получите, а вот то, что вы для тренировки купите красивый спортивный костюм, — может стать удовольствием в процессе.
Вот такие простые шаги, чтобы начать что-то делать. Хотя в стрессе начать что-то делать вдвойне сложней, поэтому лучше пока включить режим бережного отношения к себе, а все нововведения начать позже.
— Это точно. Я вот не могу даже себя заставить лечь пораньше, не в три ночи. А уж тем более — своих детей.
— Что можно сказать, если человек хочет, но не делает. Значит, обстоятельства позволяют этого не делать. Либо не очень-то и хочется на самом деле. Ну, поставьте себе какую-то работу на 9 утра, которую нельзя будет отодвинуть и отменить. Все равно ведь ляжете пораньше!
— Как вылезать из этой трясины, в которую нас затягивает и затягивает сложившаяся ситуация?
— Из трясины вылезать помогает структура. Хотя бы обычный режим дня.
Своих пациентов я прошу вести дневники, составлять список удовольствий, планировать удовольствия на день, работать с собственными мыслями. Ведь у нас в голове часто звучит: «А, зачем, это не поможет. Зачем на улице гулять, легче не станет, лучше дома посижу».
Конфронтация таких мыслей, конфронтация собственной пассивности — это целая система, которую сам себе человек вряд ли может создать. Поэтому я рекомендую обращаться к психотерапевту. Все мы знаем, как заниматься физкультурой, и не занимаемся. Я много знаю упражнений на пресс, но что, я их делаю? Нет, не делаю. А когда есть тренер — тогда делаю.
Так что желательно, чтобы была какая-то внешняя структура и специалист, который ее может составить и контролировать. Сам с собой это проделать человек практически не может, всегда нужен психотерапевт или кто-то другой в качестве зеркала, кто указывал бы на несостыковки. И чтобы у самого человека было желание. Вот у ваших детей есть внешняя структура в виде вас, но у них нет желания.
— Что делать, когда у человека зашкаливает паника или что-то еще, но он упорно не идет к психотерапевту?
— Для этого нужно уметь построить разговор с этим человеком, замотивировать его — хотя бы не напрямую, а на кривую. Спросите, что его беспокоит. Обратите внимание на то, что ему самому мешает. Например, спать не могу. Или нет аппетита. К этому как раз нужно апеллировать: «Пойдем, тебе спать будет легче!»
Если человек не очень дееспособен — например, это престарелые родители — можно дать возможность собой как бы сманипулировать, можно подкупить: «Слушай, ну давай я тебе куплю, что ты просишь, а ты сходи к психиатру». Но только один раз. Постоянно выстраивать отношения на такой основе нельзя. Но здесь речь идет о здоровье, а болеет как раз то, чем человек принимает здравые решения. Поэтому можно один раз повести себя с ним, как с маленьким ребенком.
Что делать нельзя: обманывать человека и говорить, например: «Мы с тобой идем к невропатологу». Любой нормальный психиатр представится, что он психиатр. А у вас испортятся отношения.
Друг все время жалуется, а я не могу помочь
— В изоляции много общаешься по телефону. С некоторыми друзьями разговор строится так, что тебе рассказывают о невзгодах, ты что-то пытаешься советовать, твои советы не слушают, но жалуются тебе снова и снова. Одна подруга говорит о своих токсичных отношениях с парнем, расстаться с ним хочет, но не может, а ты не можешь ни помочь, ни прекратить это слушать.
— Одно дело — родственник с депрессивным или тревожным расстройством, возможно, с «клиникой», у которого уже меняется психология. Здесь нужны танцы с бубнами, да. А другое дело, когда речь идет о взрослых людях, которые, наверное, в жизни устроены не хуже вашего, вполне справляются с учебой или работой и вполне вписаны в нынешнюю реальность, где существуют психотерапевты.
С подругой вы играете в психологическую игру: «Почему бы тебе не…», — «Да, но…». Полезным, наверное, было бы у нее спросить — а что ты на самом деле хочешь, когда мне все это рассказываешь? Ситуация здесь больше говорит о вашей зависимости от нее, возможно, есть страх ее потерять.
— Разве друг не обязан выслушать человека о его бедах?
— Для этого существуют психотерапевты, а не друзья, которых заставляют слушать. Что вы чувствуете в этой ситуации? То, что хотите ее номер отправить в «черный список». Вы видите, что ничего не происходит, вы устали от нее так же, как она устала от своего парня. Это вам страшно: о Боже, если я сейчас не подставлю ей свои уши на часок, отложив приготовление ужина для семьи, она не справится. Но она прекрасно справляется!
— То есть проблема в слушающем?
— Проблема всегда у того, кто жалуется. Вот вы жалуетесь — значит, проблема у вас. А у нее своя проблема.
Конечно, все это обостряется в кризис. Накапливается негативная энергия, куда ее теперь выплеснуть? Все-таки мы должны находить какой-то другой вариант для душевных выделений.
Ну, один раз пожаловался подруге — да. Но когда рядом с вами такой постоянный нытик, собственно, что вы-то чувствуете в этих отношениях? Очень многие люди дружбу воспринимают так, что на кого-то можно свалить свои проблемы, на ком-то повампирить. Действительно, есть такое представление: если другу нельзя все это рассказывать, зачем он мне тогда. Точно так же у многих женщин (или мужчин) есть такое представление о супруге: если от него ничего нельзя взять и потребовать — то зачем он такой нужен. Это потребительское отношение. Эгоцентричное, инфантильное, как у маленького ребенка, который от своих родителей вечно хочет чего-то.
Дружба не для этого, дружба — для того, чтобы наращивать ресурсы. Наполняться энергией, взаимно. Вместе весело шагать по просторам. А не то, что один ноет, а другому скучно.
— Кажется, что западный вариант общения с лайт-разговорами сегодня актуальней и современней, нежели наше русское — попить чай или что-то покрепче и всю душу выложить на стол между этими чашками…
— Если оба выкладывают — еще ничего. По крайней мере, есть какой-то баланс. Хотя смотреть на это, думаю, будет не очень приятно. Ну не надо нести в дружбу все свои выделения, как двухлетний ребенок, который несет маме горшок: «Мама, посмотри, я покакал». Есть психотерапевты, есть всевозможные терапевтические группы…
Душа нараспашку — это, конечно, прекрасно. Только не надо в этой душе выискивать черное, вместо того чтобы поговорить о конструктивном, приятном. Ну скажи ты о чем-то вдохновляющем: книгу прочитала, какой-то фильм посмотрела. Какую-то идею обсудите. Это ведь тоже душа нараспашку, это тоже про нас.
